Жора возразил — вовсе не пустяк, а сложный трюк. Другой Жора утверждал, что прыгнуть на тот берег легче, чем удержаться на спине — в этом случае требуется большая сноровка. «А перепрыгнуть всякий дурак сможет».
Наш отчаянный друг Саша согласен был на все: ему, видите ли, безразлично как прыгать — лишь бы прыгать. Чем меньше болтовни и больше дела, тем лучше… И поплевал себе на руки, готовясь к прыжку. Он был великолепный центрфорвард, и, наверное, ему ничего не стоило разбежаться и прыгнуть. Он отошел шагов на двадцать и крикнул:
— Дайте дорогу!
Мы посторонились, образуя неширокий коридор. А Саша усердно плевал на руки и пружинил свое тело. Делал он это так усердно, что нам надоело.
Сеня крикнул ему:
— Или ты харкай, или прыгай! Одно из двух!
И тут Саша понесся. Это был не Саша, а сущий ветер, настоящий ураган. Он был острижен наголо, под машинку, лицо загорелое, мускулатура на ногах бесподобная. Если захочет, он запросто через все болото перескочит…
— Хоп! — вырвалось у Саши.
— Хоп! — крикнули мы, и Саша повис в воздухе. Ненадолго. На секунду, а может — и того меньше. Руки он выбросил вперед, вместе с ними и ноги. Голову опустил книзу, подбородком касаясь собственной груди.
— Мимо! — гаркнул Володя.
Так оно и случилось: Саша перелетел через буйвола, а до берега не дотянул. По шею погрузился в тину. Мы едва вытащили его, протянув суковатую палку.
Буйвол лишь глаза скосил на него, продолжая думать свою думу, тягучую, как сама тина, в которой нежился.
Сказать, что Саша выпачкался в грязи — неточно. Вымазался — тоже неточно. Грязь налипла на нем как штукатурка. Пока он слезливо охал, грязь высыхала с каждой минутой. Вскоре ее пришлось отдирать, она падала сухими комками.
— Что я скажу маме? — захныкал Саша.
Женя сказал, что ошибка была совершена в самом начале: не следовало делать столь длинный разбег. Кто так прыгает? Только завзятый неудачник.
— А как надо?
— Вот так, — сказал Володя, отходя от болота шагов на пять. Не далее.
Итак… Мы затаили дыхание. Я знаю: Володя везучий. Он наверняка прыгнет на самую спину.
Брат и не подумал плевать на руки. Он только сделал глубокий-глубокий вдох.
Разбег был короткий. Уверенный. Глаза прищурены для пущей верности…
— Раз, два, три!.. Хон!
Конечно же, Володя на буйволовой спине! Он стоит на ней обеими ногами. Пытается удержаться, словно канатоходец. Но почему-то раскачивается. Очень смешно. Будто понарошку. И вдруг бултых!
Володя благополучно свалился в болото. Прямо спиною. Аж густые брызги полетели в стороны.
Его вытащили так же, как и Сашу. И так же пытались соскоблить с него грязь.
Володя не унывал. Он сказал, что допустил ошибку: надо было левую ногу сразу же отставить назад. Как можно дальше. Тогда дело было бы в шляпе.
Вторая неудача озадачила нас, но не обескуражила. Женя сказал:
— Я знаю, как прыгать.
— Как? Ну как? — пристали мы.
— Не скажу. Я просто покажу. А ну разойдись, ребята!
Он решил прыгать с другой стороны. Тот берег выше. И травы меньше на том берегу. А разбега делать не следует. Надо с места.
— Вот так! — сказал Женя, присев, словно собирался нырять в море.
Внимание! Ребята замерли.
— Р-раз!
Женя в воздухе. Его ноги сработали точно пружины. Прыжок был очарователен. Во всех отношениях, за исключением одного: Женя соскользнул с буйволовой спины и очутился в болоте по самый пояс. Но прыжок был бесстрашный. Воистину!
Женя весело — без посторонней помощи — вылез из болота и с ходу заявил, что открыл секрет: прыгать надо с того берега, но не так энергично. И ни в коем случае не следует размахивать руками. И еще вот что: когда касаешься ногами спины, надо голову откинуть чуть назад…
Женя тоже в грязи. Но полон энтузиазма. Он немного пообсохнет и снова попытается…
Пока мы слушали его, Сеня занял место на старте. Он приседал, дышал глубоко, быстро вставал, подымался на носки.
— Что ты делаешь? — спросил я его.
— Готовлюсь.
— К чему?
— Разве не видишь?
— Ты просто делаешь вольные упражнения.
— Я? Вольные? Сейчас увидишь!
Вдруг Сеня сорвался с места, взмыл кверху и, ко всеобщему изумлению, опустился на спину. Но лучше бы он не опускался. Потому… Потому что полетел в болото головою вниз. Ноги его оказались в полной безопасности, чего нельзя было сказать о таком важном органе, как голова. Ведь он мог задохнуться. Однако он отчаянно дрыгал ногами, и о скорой гибели не могло быть и речи. Тем более, что мы вообще не верили в смерть. Она угрожала кому угодно, только не нам. Да и, говоря откровенно, на кой черт сдалась она!
Лично я учел опыт предыдущих прыгунов. Обогнул болото, чтобы заглянуть в глаза Акамбашу: не думает ли он вылезать? Как себя чувствует? Не очень ли раздразнили его прыжки? Словом, я провел некоторую исследовательскую работу, прежде чем совершить свой подвиг.
Буйвол, казалось, дремал. Время от времени он глубоко вздыхал, глаза широко раскрывались, и пречерные зрачки были полны не то раздумья, не то откровенной грусти.
Я тщательно осмотрел спину. Она была достаточно широкая. На ней сидела серая пятнистая лягушка. Я ее вспугнул и неожиданно для всех запросто прыгнул. И, о радость, я стою на спине! Я держусь прочно на ногах! Я совершил то, что не удалось другим!
Мои друзья аж рты разинули. А вот буйвол совсем не удивился. Словно так и надо было торчать мне на его могучей спине.
Да, я победил.
Теперь оставалось вернуться на твердую землю, к моим друзьям.
Я оглянулся вокруг: черт возьми, куда я попал и как мне выбраться отсюда?!
— Чего задумался? — кричали мне. — Давай прыгай!
— Шагни, шагни!
— Дуй на ту сторону!
— Нет, лучше сюда!
Я собрался с духом. Решил прыгать… В это время буйвол зашевелился подо мной, и я едва удержался на ногах.
— Ему надоело болото! — крикнули мне.
— Торопись!
И я поторопился: напрягся, собрал все силы, всю волю. И благополучно угодил в самое болото. Правда, всего лишь по пояс, голова осталась чистой. Выбрался на бережок самостоятельно. Победа была неполная, но все-таки…
А буйвол ждал новых подвигов с нашей стороны. Но охотников больше не нашлось.
Володя подошел ко мне и спросил в упор:
— Посмотри на себя. Что ты скажешь маме?
Я вздрогнул. Только сейчас вспомнил о чистенькой накрахмаленной одежде и мамином строгом предупреждении.
— А ты? — спросил я Володю.
Он подумал, подумал и
